Не успел Данвайт приземлиться рядом с новым знакомым, как из-за угла показалось несколько пьяных в стельку стражников. Впрочем, увидав освещённые луной знакомые лица, они вмиг протрезвели и быстро сломили сопротивление темпонавта. Как только Данвайта наконец связали, выяснилось, что юноша-индеец успел куда-то сбежать в поднявшейся суматохе. Естественно, злость нерадивые надсмотрщики решили согнать на оставшемся в их руках узнике.

Последним, что услышал Данвайт, была некая жуткая мешанина из майяских и испанских слов, которую приличнее всего было бы перевести как: "Ты на кого батон крошишь?!". Далее всё заволокло туманом...
Что происходило ночью, Данвайт практически не помнил. Порой ему казалось, что он слышит звучащую в отдалении музыку - до боли знакомую, и столь же знакомый голос - он никак не мог понять, чей именно... Это всё, что отпечаталось за ночь в его памяти. На заре он проснулся от грубых пинков стражника. Парень и так не отличался ангельским характером, а тут его ещё и мучило жесточайшее похмелье, так что Данвайту пришлось весьма несладко. После малоприятной процедуры пробуждения он помрачнел ещё пуще прежнего и всё так же не соображая толком, что же происходит, по инерции, проходил по монастырю под чутким руководством мучимых абстинентным синдромом индейцев-конвоиров почти до самого полудня. И наконец, его вывели на свежий воздух... Впрочем, свежим его можно было назвать лишь с большой натяжкой: Данвайт едва не задыхался на жаре, переполненной типичными для шестнадцатого века ароматами.
"Мда... Стоит признать, что при майя здесь было куда чище", - подумал парень. Тут ему на глаза попалась большая куча хвороста, а следом за ней - торчавший прямо посреди площади высокий столб. Тут Данвайт вспомнил всё произошедшее за последние два дня... "Ох, не зря уже жизнь перед глазами пролетает..."

...

Данвайт уже был привязан к столбу, а у его ног чинно лежал тот самый хворост. Площадь уже была окружена людьми разных возрастов и национальностей. Темпонавт заметил, что в толпе было немало молодых барышень ("Самая обморочная категория во все времена!") - впрочем, не испытав при этом особенного удивления. "Женское любопытство, будь оно неладно!" Странно было другое... В толпе он заметил странную девушку, всё время беспокойно вертевшуюся, украдкой грызшую ногти ("Точь в точь как наш Магистр!") и вообще выказывавшей волнение совсем иного рода, чем все присутствующие (те либо мрачно смотрели в одну точку, либо истово крестились или же судачили друг с другом ни о чём и обо всём как ни в чём не бывало). Её лицо показалось ему знакомым...

Тем временем атмосфера на площади всё накалялась, причём уже почти в прямом смысле слова: какой-то мрачный человек в чёрном с садистским выражением лица уже разжигал огонь, предназначенный для того, чтобы поджечь ту самую кучу хвороста, посреди которой торчал связанный по рукам и ногам Данвайт. Диего де Ланда начал читать изнуряюще длинный приговор по латыни - конечно же, никого из присутствующих особенно не интересовавший хотя бы ввиду его полной непонятности. Девушка в толпе (надо сказать, тоже не понимавшая по латыни) собралась было упасть в обморок, но увидав, что все интересуются лишь предстоящим аутодафе и никому до неё нет дела, передумала и стала дальше грызть ногти и метаться из стороны в сторону - насколько это позволяла делать плотная толпа...

Тем временем чтение приговора окончилось. Данвайт услыхал громкий шёпот едва ли не в самом своём ухе:
- Чего орёшь-то, парень?
Мгновение - и парень увидал перед собой ещё одного человека в одежде духовного лица, с Библией в руках и крестом на шее. Данвайт мигом сообразил, что именно этот человек только что обратился к нему с несколько фамильярным риторическим вопросом. Теперь, значительно повысив голос, незнакомец задал ему обычный на исповеди вопрос, но Данвайт, к которому и обращался падре, уже не разобрал его, почувствовав, что всё в его голове будто внезапно заволокло густым туманом - сказывался пережитый стресс...

Ответить святой отец не успел, так как откуда-то сбоку раздался чей-то пронзительный вопль. Такой крик мог говорить только об одном: только что случилось что-то из ряда вон выходящее... И все, как по команде, повернули головы в ту сторону, откуда он раздался. Там находилось довольно ветвистое дерево. В его густой листве явно кто-то копошился, но она столь надёжно скрывала таинственного незнакомца, что невозможно было даже предположить, кто бы это мог быть. Неподалёку от дерева стояло несколько человек - в основном испанцы. Истово крестясь, они уставились наверх. Один из них был ранен в плечо, но сама по себе рана не была опасна - в отличие от полученного испанцем ожога...

Тем временем Гермиона сидела на дереве и тихо ругалась на всех известных ей языках. "Вот засада! Этот олух спасатель мчится, аки мустанг, незнамо куда, а ты, Герми, сиди себе на здоровье, пока тебя не собьют чем-нибудь - и прямиком на костёр! А ведь для него и старалась... И что самое обидное: подставили меня, а я виноватая получаюсь. Ведь на такой траектории Данвайт может найти лишь порцию приключений на свою, скажем так, думающую часть тела, но никак не то место, где мы должны были бы забить стрелу с последующим возвращением в Орден. О боги, боги! Неужели он был настолько глух к моим знакам?! Или..." - Герми пришла в голову именно та мысль, которой она больше всего боялась все эти дни. Даже от простой игры воображения на эту тему её душа робко ретировалась в пятки, а теперь, когда это вполне могло быть объективной реальностью... Девушка непроизвольно разжала пальцы и кубарем свалилась вниз - к счастью, её кто-то успел подхватить... Впрочем, этот кто-то, увы, не имел никаких благих намерений насчёт Гермионы - она почувствовала это сразу, даже падая в обморок...

По причине пребывания в полной отключке Герми уже ничего не соображала, но даже в обмороке её преследовало неотступное желание торжественно вручить королевскую порцию затрещин нерасторопному коллеге - хотя бы на том свете. Но ей, как и Данвайту, было невдомёк, что с каждой секундой они всё приближались и приближались друг к другу - каждый со своими намерениями и со своими претензиями к напарнику...

А в это время Гермиона думала... Хотя нет, она вовсе не думала, не могла думать: сему жизненно важному для хлипкого организма Магистра процессу сильно мешал обморок.
А что подумал Диего де Ланда, когда к нему пристал, как банный лист, какой-то подозрительный тип? Об этом скромница История предпочла умолчать по причине непечатности сиих слов. Впрочем, святой отец изо всех сил старался не показывать незнакомцу своих истинных чувств - жуткого коктейля из раздражения, замешательства и лёгкого страха - и просто ответил:
- Я весь внимание, сын мой. Что привело тебя сюда?

Наконец Гермиона очнулась и медленно открыла упорно отказывавшийся работать глаз. Наконец справившись с этим заданием, девушка едва смогла сдержать своё безграничное удивление. "Где я? Что случилось? И кто, чёрт бы меня побрал, все эти люди?" И тут Герми разглядела в двух из присутствующих знакомые черты. Первого она до сих пор знала лишь по книгам и ресурсам Интернета, а вот второй... Девушка чуть не подскочила от переизбытка противоречивых чувств, но вовремя одёрнула себя: "Дура, не высовывайся! Закрой глаз обратно и прислушайся к разговору. Бог его знает, что задумал Данвайт... А ведь как заливает-то, а! Не знай я его, сама бы поверила тому, что он располагает какой-то сверхважной информацией. Нет, это точно стоит послушать!" И она навострила уши, с каждой секундой поражаясь самоуверенности коллеги всё больше и больше. Было ясно, что ближайшие несколько часов не сулили ни Магистру, ни спасателю ничего хорошего. Герми попыталась перехватить взгляд Данвайта - раз, другой, третий... Но все попытки были тщетны. И тут парень наконец-то соблаговолил обратить на неё внимание. Девушка мгновенно воспользовалась этим и скорчила ему не то страшную, не то смешную рожу, означавшую: "Перестань паясничать! Валим отсюда, и все!" Данвайт, видимо, всё понял, но при этом решил упрямо следовать какому-то своему плану. Герми мысленно выругалась. "Прикуси язык, спасатель! Какая, нафиг, женщина?! Или... Боже правый! Неужели я так хреново выгляжу... Ну что ж, попробую всё же достучаться до него ещё раз". Герми с новой силой стала незаметно корчить рожи коллеге - на этот раз пытаясь послать ему телепатему. "Делаем ноги, делаем ноги, просто делаем ноги..." Девушка отнюдь не была уверена в своих телепатических способностях (строго говоря, за Герми их вообще никогда не водилось), но твёрдо знала: осознавший неотвратимость опасности Данвайт не станет долго оставаться там, где эта опасность будет ему угрожать.
А между тем Диего де Ланда ответил Данвайту с ироничной усмешкой на лице:
- Побеседовать мы можем и здесь: любопытных глаз и ушей здесь уже нет. А что касается этой... гм... сеньориты, то как же отпустить человека, находящегося в глубоком обмороке? - Тут падре заметно посерьёзнел и добавил: - И вот тебе совет, сын мой: ни в коем случае не клянись, будь эта барышня хоть ангелом во плоти. - Де Ланду передёрнуло, и он истово перекрестился. Надо ж такое придумать: ангелы, стреляющие по людям из дьявольского оружия!