Из последних сил Гермиона вползла внутрь хижины. "Слава Богу, добралась! Если бы ещё и противоядие поскорее найти..." Она заглянула внутрь вместительного холодильника, в жарком юкатанском климате служившего также аптечкой. Одна из полок морозильника была полностью занята всевозможными препаратами для внутривенного ввода - как лекарствами от вирусных заболеваний и противоядиями, так и вакцинами.
К счастью, Герми хорошо запомнила, как выглядела змея, хотя никак не могла вспомнить её точного названия. От индейцев она не раз слышала, что физически здоровому человеку её укус не так уж и страшен, но учитывая её и так слабое здоровье, к тому же, сильно подкошенное событиями последнего месяца, любое промедление и любая осечка могли стать роковыми. Дрожащими руками она взяла нужную ампулу и прикусила язык. "Герми, ты ведь взрослая девочка, уже столько раз это делала..." - принялась мысленно уговаривать себя девушка. В конце концов, тонкая игла вонзилась в худенькую девичью руку. Вначале Герми отвернулась, затем, поняв, что шприц уже пуст, аккуратно вытащила иголку из вены и швырнула приспособление в мусорную корзину. "Буду в здании Ордена - там выброшу вместе с кое-каким другим мусором, а то ещё чего не хватало, чтоб это дети потом нашли", - решила Гермиона. - "А если в Ордене, то это не страшно: пусть пока думают, что Герми на герыча подсела. Им полезно поволноваться..." С этой мыслью она разулась, переоделась в симпатичную ночную рубашку с покемоном на груди ("Мой маленький кавайный скелетончик в шкафу", - нередко подшучивала девочка наедине с собой или в беседе с подружкой; она практически никогда не говорила просто "скелетик", предпочитая переиначить слово на английский манер) и завалилась в аккуратно застеленную кровать. В хижине имелся превосходный гамак, почти не занимавший места, но всё же Герми однажды решила сделать небольшое послабление себе и своим ещё детским слабостям, о чём пока ни разу не пожалела. Она с удовольствием уложила голову на мягкую подушку, сладко зевнула и на удивление быстро по своим меркам погрузилась в сон...

...

Это был долгий и глубокий сон без сновидений. Гермиона никогда не могла с точностью определять, сколько проспала: два часа или целых двадцать. Тем более она затруднялась с ответом в эту ночь, едва пробудившись - а что это была ночь, Герми не сомневалась, хотя и не могла определить время суток из-за отсутствия в майяском доме окон. Она отыскала глазами электронные часы и прищурилась, разглядывая светящийся во мраке циферблат. Так и есть: два часа ночи. "Как же долго я спала!" - не преминула Гермиона процитировать Пушкина. Девушка присела на постели и стала мучительно вспоминать последние события. Первые же пришедшие в голову воспоминания оказались отнюдь не приятными для Герми, и она опустила голову и заплакала, роняя слёзы тихо-тихо, словно выброшенный на улицу, осиротевший маленький котёнок... Что-то, чему она не могла дать названия, невыносимо сжимало её грудь, и она, повинуясь безотчётному порыву, несколько раз всхлипнула, закрыв лицо руками.
"Да, помощи ждать неоткуда. И никто тебя не пожалеет - никто во всём огромном мире. У тебя нет никого и ничего - если, конечно, иметь в виду то, что приносит человеку радость... Жить не хочется, умирать тоже. Собачья жизнь, ничего не скажешь!" Внезапно на ум пришла полузабытая песенка, и Герми поднялась с кровати, на минуту застыв посреди комнаты. Наконец, она двинулась к полке, взяла с неё музыкальный диск в яркой обложке и включила магнитофон. Из динамиков полилась песня, похожая на колыбельную...
Гермиона уже сидела на постели, прижимая к груди хорошенького и мягкого плюшевого мишку, и всё ещё то и дело роняла горячую и солёную слезинку...

Герми отскочила от постели, словно мяч, едва её нос врезался в подушку. Она увидела стоящую на столе рамочку с фотографией Вовы. На его лице виднелось одному ему свойственное выражение невинного лукавства, и даже фотоаппарат запечатлел огоньки в его тёмных глазах. Гермиону захлестнула волна безотчётной нежности к человеку с этой фотографии, и она крепко прижала фотку к сердцу, вновь свалившись на кровать.
Вскоре Герми почувствовала, как что-то неожиданно кольнуло её в самое сердце, по телу словно прошёл электрический заряд, и сердце её сжали муки совести. Нет, нет, нет... Что бы ни случилось, она никогда не откажется от своего единственного, она навеки принадлежит ему, не в силах думать ни о ком и ни о чём другом на свете! Девушка стала осыпать поцелуями фотографию возлюбленного, ещё пуще прежнего заливаясь слезами...

Гермиона проснулась от нежного прикосновения солнечного луча, как будто бы специально проникшего сквозь щель в стене хижины, чтобы игриво пощекотать её лицо. Девушка встала с кровати и выглянула на улицу. Дождь, к вящему Герминому удовольствию, перестал лить ещё перед рассветом, но улица всё же напоминала одну большую лужу. Несмотря на это, утро было свежим и чистым, и Герми улыбнулась. Отчего-то ей захотелось весь день посвятить веселью и приятным хлопотам по дому.
Она вошла в хижину и первым делом переоделась. Девушке хотелось принарядиться - неведомо зачем и для кого, - и она надела простое, но изящное белое платье, ласково облегавшего её фигуру. Затем Герми вплела в косички шёлковые ленточки в тон одежде, обула новенькие кожаные сандалии и вышла во двор...

Едва Герми вышла из хижины, напевая какую-то песенку (впрчоем, не зная толком ни слов, ни мелодии), как во дворе показалась какая-то тень. Девушка насторожилась, но увидев лицо нежданного гостя, облегчённо вздохнула. Прежде чем Герми успела что-либо сообразить, она оказалась в объятиях Владимира. Ею тут же овладели противоречивые чувства. С одной стороны, Гермиону так успокаивали голос любимого, его прикосновение, тепло его тела, но в то же время Вова нередко казался ей непонятным, и тогда она боялась его. Вот и сейчас Герми вздрогнула от страха. Что ему понадобилось? Насколько искренен он сейчас? А дальше? Не собирается ли Вова вновь ранить её неосторожно брошенными словами? Герми вздрогнула, подняла глаза на возлюбленного и стыдливо поцеловала его в губы.

Герми почувствовала себя так, как будто бы ей на голову вылили по меньшей мере ведро ледяной воды, и задрожала, словно осиновый лист. Значит, произошло то, чего она втайне больше всего боялась. Остыло единственное любящее сердце на свете. Его сердце...
Это был конец всему. Герми не представляла себе, что же делать дальше. В глазах у неё потемнело, а уши оглушали взрывы тысячи коллайдеров. "Never wanted it to be so cold..." - вспомнилась строка из песни. Песня была медленной и надрывно печальной, но даже она не могла бы выразить той боли, которая поразила сердце Гермионы. А между тем, необходимо было что-то предпринять, и Герми никак не могла решить, что именно. С одной стороны, можно было со слезами на глазах накричать на жестокого возлюбленного - так, чтобы потом встал вопрос, кто кого бросил. С другой - Герми понимала, что уже не может жить без Вовы, и поэтому готова была на коленях умолять его о пощаде, хотя остатки разума подсказывали, что эти мольбы уже не помогут.
"Зато дальше полная свобода действий! Выбирай что тебе по вкусу: яд, лезвие, колодец... Кстати! Где-то неподалёку ведь ещё и море есть... Солёное, правда, но это не беда: тут тебе и акулы, и ядовитые медузы... А не поможет, вытащат из воды индейцы, так тоже ничего страшного: среди них попадаются очень даже симпатичные парни... М-м-м-м..."
"Дура!!! О чём ты думаешь?! Ты вообще в своём уме?!?!?!" - В следующую секунду Герми была готова наорать на саму себя. Девушку уже трясло так, что её дрожь можно было наблюдать невооружённым глазом. В отчаяньи она бросилась на грудь любимому, горько разрыдавшись, и крепко обняла его, словно боялась, что он уйдёт.

Герми ощутила нежное прикосновение губ любимого и глубоко вздохнула: поцелуй Вовы её окончательно дезориентировал. "Боже мой! Неужели мне показалось? Эх, Герми, Герми... До чего же ты ревнива!" Она не спешила с ответом на его вопрос: необходимо было успокоиться. В конце концов Герми подняла голову и прошептала на ушко милому:
- Володенька, солнышко, со мной всё в порядке, не обращай внимания... А вот о тебе я очень беспокоюсь, - добавила она уже более серьёзно и нежно коснулась губами его губ.
Девушка вновь смущённо опустила глаза, но тут же вскинула голову и чуть слышно засмеялась:
- Вова, да ты стоишь в луже! Ступай-ка в хижину и переобуйся, а то простудишься. А что я тогда с тобой буду делать?

- Ещё как полагается! - раздался за спиной у Вовы голос Герми. Девушка незаметно подкралась к нему и ласково обняла его за плечи. - И не только чай! - Порывшись в шкафу, она достала безразмерный клетчатый плед и усадив Володю в кресло, укутала его этим пледом как если бы он попал под проливной дождь. Затем Герми нежно чмокнула любимого в щёку и спросила:
- Как насчёт плотного завтрака и горячего шоколада?
Увидев, что Вова собирается вставать, Герми остановила его и улыбнулась:
- Володенька, сокровище моё, не откажи мне в удовольствии немножечко тебя побаловать!

- Любимый, - ласково ответила Герми, - а ты думал, что будет как-то иначе? - Она улыбнулась. - Я сейчас пойду на кухню, забацаю чего-нибудь на скорую руку и побольше, а ты не скучай. Если хочешь, поройся в книгах или музончик послушай. - Девушка лёгким кивком указала на забитый книгами шкаф и стоявший неподалёку столик, буквально заваленный музыкальными дисками в ярких обложках. - Кстати, если тебе интересно, можешь посмотреть мою коллекцию майяского оружия. Собственно, здесь лишь небольшая её часть, остальное в кабинете, но я думаю, тебе будет интересно. - Вова кивнул. Герми в раздумьях остановилась у холодильника, а затем вытащила из него несколько увесистых свёртков, решительно дёрнув его дверцу.
После этого девушка удалилась на кухню. Как во всяком майяском доме, она имела лишь некое подобие навеса сверху, фактически находясь на свежем воздухе. Тем не менее, в доме Гермионы кухня делилась на две части: открытую и закрытую. В открытой её части Герми готовила еду так, как это делали все местные хозяйки, а вот электроплита, духовка и прочее оборудование, незаменимое на современной кухне, но незнакомое древним майя были во избежание анахронизмов и несчастных случаев упрятаны от посторонних глаз. Герми направилась было в закрытую часть, но остановилась на полпути. "Чёрт побери! Воздух сегодня влажный как никогда! Пожалуй, включать электроприборы здесь небезопасно", - решила девушка, имевшая весьма смутное представление об электротехнике. - "Ладно, завтракать ведь всё равно нужно. Так что хочешь, не хочешь, а придётся воспользоваться открытым огнём"
В это утро Герми решила нажарить побольше оладушек: "И быстро, и прикольно". Вопреки её пессимистическим ожиданиям, касавшимся готовки на огне, работа спорилась. Девочка развеселилась и начала негромко напевать песенку - первую, которая пришла в голову:
I'm so tired of being here,
Suppressed by all my childish fears...
Несмотря на то, что некий безвестный Топтыгин не просто некогда наступил на почти эльфийское Гермино ушко, а, судя по всему, хорошо отоспался там вместе со всей своей семьёй, пение тоже отчего-то пошло как по маслу. "Чёрт возьми! Начало совсем как у Эмки получилось!" - подумала девушка. - "Может, таки стоит начать учиться вокалу?". Но едва она успела допеть, как принесённая ею большая глубокая тарелка доверху наполнилась горячими оладьями. "Вот теперь хватит", - решила Герми и с довольным видом наполнила две чашки шоколадом. Она уже собиралась возвращаться в хижину, как вдруг откуда-то сбоку (со стороны улицы) раздался жуткий рык. Герми обернулась на звук. Перед ней стоял, приготовившись к прыжку, ягуар...
Это был огромный пятнистый хищник со свирепыми жёлтыми глазами и страшным оскалом. С первого взгляда было ясно, что это отнюдь не киплинговский Расписной Ягуар, которого можно с лёгкостью обмануть. Бежать Герми было некуда, да и просто нецелесообразно: хищник настиг бы её максимум в два прыжка. Оружия при ней тоже не было, хотя, как мудро заметила девушка, такой косой, как она, не поможет даже автомат Калашникова. Биться в рукопашную? Нет, спасибо, её на этом свете ещё ждут дела: вон, например, парень некормлен... Оставалось только одно: стоять на месте, не шевелясь, в надежде, что кошак уйдёт сам. Герми задрала голову, стараясь не глядеть ему в глаза: она где-то читала, что собаки воспринимают такой взгляд как вызов на бой, и не была уверена, что ягуары не реагируют на него аналогичным образом. Спустя пару минут стоять надоело обоим. Ягуар рычал всё более и более нетерпеливо, совершая последние приготовления к прыжку. Вот он уже прижал уши к голове, пригнулся к земле, замахал хвостом - совсем как обычный домашний кот... Герми пронзительно закричала за секунду до прыжка, как всегда, опережая события...

Всё произошло так быстро, что Герми даже не до конца осознала происшедшее. Но она поняла самое главное, и сердце её бешено забилось. "Ах, неужели Володенька так сильно меня любит?" Хотелось броситься к нему, обнять, поцеловать, успокоить - он ведь, наверное, сильно ушибся, быть может, даже сломал себе что-нибудь... Но... Что она может предпринять против огромного хищника?
Герми и Вова посмотрели друг другу в глаза - жалобно и беспомощно... "Может быть, в последний раз..." - подумала Герми, не в силах отогнать от себя мрачные мысли...